Иногда я мечтаю, что всю эту пошлость, вакханалию дурновкусия и физической разнузданности, разорвало. Разнесло на куски. Чтобы, как Римскую империю, целиком потонувшую в разврате (войнах и экономических бедах), привычный нам мир смело с лица земли, а человек снова учился возделывать землю и развлекался наблюдением за…

Дым от папирос тяжело поднимался к потолку и толстыми кольцами обхватывал люстры. В этом сизом сумраке, сквозь который неясными контурами проступает лицо собеседника, К., дрожащей рукой, безуспешно пытался поймать за кисть М. Пока губы произносят междометия, сращивают их в слова, в тягучие, как карамель, предложения,…

Физически не могу сидеть дома по вечерам. Сигареты, кофе, случайные знакомые. Придумываю поводы, и даже самый ничтожный сгодится, чтобы сбежать на четыре лестничных пролёта вниз, дальше по бульвару, вниз по улицам, мимо яблонь и вишен, чёрт-знает-куда, только бы не в четырёх стенах и наедине с…

Как же это неестественно — есть. Что-то закидывать внутрь себя через отверстие на лице, внутри которого тридцать два маленьких молоточка перемолят зелёные и жёлтые витамины в кашу, чтобы дать человеку энергии или повергнуть в отупевшее состояние сытости, которое он выворотит наружу опухшим животом и отрыжкой.

И вот его охватила ненасытная жажда любви. Он задыхался от невысказанной нежности, писал письма женщинам, бывшим в его жизни, трясся над воспоминаниями, изводил себя мечтаниями, и пока катила тёплая апрельская ночь, а в венах тек бурбон, метался по кровати и переживал тысячу эротических историй со…

Некоторые вещи невозможно не делать. Попробуйте-ка споткнуться и не исторгнуть из себя негодующего звука. Не припомню, чтобы я встречала человека, который споткнулся, и сделал это молча. Также получается и с удушением определенного сорта мыслей. Тех, что заставляют морщиться, придумывать логические лазейки и просто замалчивать внутренний…

Сидя в кафе, уловила обрывки разговора за соседним столиком. Зеленоглазая барышня, с прыткостью воробья, который заприметил хлебные крошки и спешит их собрать, рассуждала о толерантности в отношении однополых пар. Мол, у нас в обществе, среди «обычных» людей, которые вилладжей и афиш не читают, она очень…

Обедаю. Смотрю документальный фильм про Сталина. Досуг нарушает звонок в дверь. Из домофонной трубки несёт вкрадчивый голос: «Здравствуйте. У вас будет минутка? Мы размышляем над искупительной жертвой Христа». Минутки у меня не нашлось, дверь не открыла. Резкое словцо также удержала, оно не сорвалось с языка.

Нет ничего надёжнее цифр. Люди могут забыть слова. Случится строительство второй Вавилонской башни, люди снова утратят общность языка, но цифры останутся цифрами. Один, два, три, пятьдесят, восемьдесят три, тысяча двести сорок. Стройная и непрерывная гармония чисел. Цифры — это международный язык. Цифры — это спасительный…

А назавтра из всех подъездов, из всех серых, окаменевших за зиму пространств, ринулась весна — персиковая, доверчивая, девственная, спешащая обнять весь мир и отдать саму себя каждому встречному, только чтобы наверняка, глубоко, напропалую и как будто в последний раз. И вся эта сокрушительная красота, ощущение…

Я представляю, как в этом, космически далёком от меня Париже, за крохотными круглыми столиками, куда помещается только бокал бордо и круассан, в изящных плетёных стульях сидят люди, курят сигареты, живо и с интересом, с какими можно говорить только ни о чём, болтают с друг другом,…

Сидя в кафе, уловила обрывки разговора за соседним столиком. Зеленоглазая барышня, с прыткостью воробья, который заприметил хлебные крошки и спешит их собрать, рассуждала о толерантности в отношении однополых пар. Мол, у нас в обществе, среди «обычных» людей, которые вилладжей и афиш не читают, она очень…

Обедаю. Смотрю документальный фильм про Сталина. Досуг нарушает звонок в дверь. Из домофонной трубки несёт вкрадчивый голос: «Здравствуйте. У вас будет минутка? Мы размышляем над искупительной жертвой Христа». Минутки у меня не нашлось, дверь не открыла. Резкое словцо также удержала, оно не сорвалось с языка.

В один из тех ярких дней, когда погода обманывает время года, и обменивает заунывные стенания ветра и грязный цвет облаков на щебет птиц и синеву неба, он и застрелился. Есть какой-то особый смак в том, чтобы выпустить из себя дух накануне весны, когда всё вокруг…

Кто-то, кто сидит наверху и заправляет всеми земными делами, сегодня размашистым движением разрезал облака, и из них, как из огромного мешка, посыпались хлопья снега. Он хороводил, метался, свирепо бросался о стены домов. Его снова подхватывали морозные вихри, подбрасывали вверх,— белые крапинки воронкообразно долетали до фонарей,…

У птиц неважная память. Хватает буквально на один день, на просторах которого её обладательница мечется от одной стороны клетки к другой, исступленно перебирает лапами жёрдочку и безуспешно пытается пробиться сквозь равнодушную геометрию заграждений, которые отныне стали чётко обозначенным пределом её физических возможностей. Она недоуменно поднимает…

Негласно (а значит вполне основательно и со значением) они имели право лелеять свою вынужденную неприкаянность, ибо им запрещали вернуться, сколь бы ни были сильны их усилия и надежды. Мы же настолько легко и элегантно можем сделать полный разворот, что всякая разлука теряет своё сакральное значение,…

Знаете, я сегодня поняла, что побеждает не сила, а мерзость. Ну, или если угодно, сила мерзости, но никак не мощь физических возможностей одного субъекта перед другим. С чего всё началось? С низкочастотных звуков, бьющих в стену, и вонзающихся стрелой в мой мозг, проворачивая ржавым наконечником…

Они ожидали глубоких, потрясающих до самых оснований бытия, катастроф; потери самости, да пусть даже гибели одного из участников битвы, которая была абсолютно деструктивна, во многом направлена не на противника, а внутрь самого себя, но невзирая на всё это прекрасная, поэтическая, битва... Казалось невозможным, чтобы такая…

И ведь случаются же на свете люди, отчётливо ощущающие свою принадлежность обществу, причастность к некоей условной группе таких же, как и они сами, индивидуумов, несокрушимой армией стоящих за спиной друг друга, и ни в коем случае не способных бросить «своего». Не по этой ли причине…