Анастасия Чайковская

Министра внутренних дел Российской империи Петра Столыпина ликвидировал, как тогда говорили, анархист Дмитрий Богров. Как и многие революционеры, он происходил из обеспеченной семьи, нужды не знал, имел высшее образование (опять…

Нет такого текста: набоковского ли, пушкинского или толстовского, — который не подлежал бы редактированию. Эта погоня за лучшим глаголом, сцепкой существительного и прилагательного подобна пуле, пущенной в ускользающего в лесной…

Перечитываю некоторые из стихов Бродского. Действительно жаль, что масскультура опошлила его имя, растиражировала стихи среди дураков и любителей позы, эффектных фраз. «Держащегося». Не могу назвать поэта, который мог бы с…

Уличный фонарь выдавливает в ночь сгусток ядовитого электрического света. Влекомый ветром, он болтается как тело самоубийцы в петле, приникает к окнам комнаты и выхватывает из темноты застывшие предметы. Шаг в…

Помню, как в детстве дождь также — мутными и шумными потоками, разрушал наши планы. Мы прятались в подъезде и, прильнув к окну, наблюдали, как вода спускается с гор, принося с…

Я никогда не понимала публичной скорби. Никогда не принимала участия в повальном драматическом плаче, который люди обращают к певцу, писателю, актёру, другой публичной личности рано и внезапно для поклонника ушедшей из жизни.

Рассказ о том, как молодая советская власть вмешивалась во все сферы жизни, почему в1920-е годы хоронить по старинке стало «немодно» и как Корней Чуковский в новогодние праздники ездил в крематорий.

И вдруг ему стало тошно при мысли, что снова нужно что-то делать, узнавать человека, погружаться в его космос, мириться со странностями, сносить дурной нрав и вновь переживать страх оказаться нелюбимым.

Иногда развлекаюсь чтением новостей на «Медузе». Воистину в вегетарианские времена живём. Столетие назад анархисты и эсеры швыряли бомбами в Великих князей, губернаторов и служащих Охранного отделения. Действовали нагло, быстро, на…

Существует версия, что Сталин смотрел мхатовскую постановку «Дни Турбиных» пятнадцать, а то и двадцать раз. Трактовать столь сильный интерес вождя к ностальгическому произведению писателя, бывшего человеком абсолютно несоветской выделки и…

Иногда я мечтаю, что всю эту пошлость, вакханалию дурновкусия и физической разнузданности, разорвало. Разнесло на куски. Чтобы, как Римскую империю, целиком потонувшую в разврате (войнах и экономических бедах), привычный нам…

Дым от папирос тяжело поднимался к потолку и толстыми кольцами обхватывал люстры. В этом сизом сумраке, сквозь который неясными контурами проступает лицо собеседника, К., дрожащей рукой, безуспешно пытался поймать за…

Физически не могу сидеть дома по вечерам. Сигареты, кофе, случайные знакомые. Придумываю поводы, и даже самый ничтожный сгодится, чтобы сбежать на четыре лестничных пролёта вниз, дальше по бульвару, вниз по…

Как же это неестественно — есть. Что-то закидывать внутрь себя через отверстие на лице, внутри которого тридцать два маленьких молоточка перемолят зелёные и жёлтые витамины в кашу, чтобы дать человеку…

И вот его охватила ненасытная жажда любви. Он задыхался от невысказанной нежности, писал письма женщинам, бывшим в его жизни, трясся над воспоминаниями, изводил себя мечтаниями, и пока катила тёплая апрельская…

Некоторые вещи невозможно не делать. Попробуйте-ка споткнуться и не исторгнуть из себя негодующего звука. Не припомню, чтобы я встречала человека, который споткнулся, и сделал это молча. Также получается и с…

Сидя в кафе, уловила обрывки разговора за соседним столиком. Зеленоглазая барышня, с прыткостью воробья, который заприметил хлебные крошки и спешит их собрать, рассуждала о толерантности в отношении однополых пар. Мол,…

Обедаю. Смотрю документальный фильм про Сталина. Досуг нарушает звонок в дверь. Из домофонной трубки несёт вкрадчивый голос: «Здравствуйте. У вас будет минутка? Мы размышляем над искупительной жертвой Христа». Минутки у…

Нет ничего надёжнее цифр. Люди могут забыть слова. Случится строительство второй Вавилонской башни, люди снова утратят общность языка, но цифры останутся цифрами. Один, два, три, пятьдесят, восемьдесят три, тысяча двести…

А назавтра из всех подъездов, из всех серых, окаменевших за зиму пространств, ринулась весна — персиковая, доверчивая, девственная, спешащая обнять весь мир и отдать саму себя каждому встречному, только чтобы…