Мистер Хайд, роботы, ИИ, человек

Любопытная коллизия между двумя веками: началом XX и нашим. В «Странной истории доктора Джекила и мистера Хайда» (1886 год) человек хочет создать двойника, чтобы грешить безнаказанно: вычленить из себя порочное, но не избавиться от страстей, а удовлетворить их, сделать сокрытое явным (оттого и «Хайд»). Или приручить диких дверей, чтобы превратить их в людей («Остров доктора Моро», 1896) и увидеть, что попытка сделать из скота (да даже и пумы) цивилизованное существо не получится, оно переймёт внешние признаки хорошего тона, но так и не постигнет законов человечности. Или близоруко крестить пингвинов («Остров пингвинов», 1908 год) и увидеть, как они азбучно повторят вековые ошибки человека.

Любопытно, что и Стивенсон и Уэллс — англичане, писатели наблюдавшие подъём промышленности, стремительную замену человека машиной, и увидевшие в этом грозные предзнаменования.

В молодом советском государстве, где вместе со строительством нового строя подразумевалось появление сверхчеловека, «превращениями» занимался Булгаков, сделавший из милой дворняги чудовищного пропойцу и мерзавца, а Платонов надеялся заменить человека «товарищем машиной», которая не испытывает потребности «ни в женщинах, ни в пище и питье» и может безостановочно производить продукцию.

После катастроф XX века мир порядком утратил тягу к возвышенным абстракциям и на смену мечтам о модернизации человека в литературу пришли роботы, которые из помощников превращаются во врагов. Они стремятся уничтожить своих демиургов, как это и принято у всякого разумного существа, когда оно задаётся целью стать тотально «свободным».

В XXI веке мы уже не хотим создать допельгангера, и не мечтаем изменить человека, работая над исходным несовершенным материалом; мы с нуля создаём новое существо с искусственным интеллектом. Оно бестелесно, но потенциально соображает быстрее человеческого ребёнка и, представляя собой сборный образ человека generaliter, остаётся ограниченным пространством компьютера или смартфона.

Раньше человек решал этическую задачу: искал бога и пытался ответить на вопросы «Почему так» и «Зачем мы так устроены»? Но теперь человек смирился со своей сущностью и ищет ответ на вопрос не «почему», а «как». Он принял, что не идеален и теперь разбирается как с этим жить.

Что мы наделали и как с этим быть? Это основной посыл сегодняшних попыток изобрести нечто умнее нас; нечто, что выведет человека на новый уровень. Модерновая, в общем-то задача. Идеалистическая.

Но идеализм себя уже не единожды компрометировал. И здесь либо снова бойня мировая, либо золотой телец — опошление идеи, доведение её до массового потребления, то есть снова скатывание в постмодерн.

… Уроборос вновь ехидно ухмыляется и поглядывает на Эдемский сад.