Когда разбивается бокал или, скажем, другой хрупкий и ценный предмет, мы можем плакать, жалеть об утраченном, злиться, метать проклятия. Но после (как правило) мы не бросаемся собирать осколки, чтобы попытаться склеить то, что безвозвратно уничтожено. Напротив, мы аккуратно сметаем в совок стекло, отправляем его в урну и для верности проходимся тряпкой по тому месту, где лежало то, что когда-то имело форму и смысл.
И так и тянет переложить эту аллегорию на область человеческих отношений, но получается сплошь натяжка и кривизна. Ведь как выходит: чтобы человек предельно ясно понял (без иллюзий на счёт будущего), что в его жизни закончилась очередная глава, разбитых отношений ему мало. Нужно что-то вроде сдвига тектонических плит, взрыва, который бросит об землю и даст понять, что дальше только пустота и прыжок в неизвестное.
Впрочем, такие развязки случаются только в сериалах и шекспировских пьесах, где отношения всегда заканчиваются бесповоротно. В жизни события финишируют на уровне многоточий, всё время оставляя пространство, где может развернуться будущее: любовники притворяются друзьями, диалоги получаются получестными (то есть абсолютно лживыми, потому что не бывает честности наполовину), губы произносят «До встречи», когда впору говорить «Прощайте» и уходить навсегда. Само слово «навсегда» звучит слишком патетично, и человек, стесняясь его как неуместной сентиментальности, всегда прощается на время.
И, конечно, жизнь не драматический спектакль, где каждый жест — это символ, а слова, как клинок, пронзают насквозь, и всё получается громко, с эффектами и воздетыми к небесам руками. Но во всех этих высказанных полушёпотом словах, попытках быть миролюбивыми, невыговоренных обидах, играх в спокойствие и прочих попытках отвести бурю, есть и свой гнусный момент. Всё вышеперечисленное превращается в якорь, тянущий на дно; в призрака, который постоянно маячит на горизонте, порождая смутное ощущение, что ещё не конец, что всё ещё будет. Нет. Ничего не будет. Необходимо проговорить каждую обиду, найти в себе мужество сказать: «Всё, это конечная станция» — «выяснить отношения», не боясь прослыть истериком, и плотно притворить дверь, которая то и дело распахивается на сквозняке, что заносит в комнату пепел и грязь прежних связей, дружб и романов.