Питерское и петербургское
Фонарь стелет белым, ветер сдувает осенний лист и нечаянную летнюю пыль. Я иду по Пестеля, сворачиваю к Штиглицу. Если проводишь ноябрь в Петербурге и набираешься храбрости шагать по улицам, продуваемым мокрыми ветрами, рассуждения злобные и упаднические вроде пальто: надел его, укутался и даже будто не мёрзнешь. Шепчешь проклятия под нос и согреваешься.
Итак, несёт меня ветер по переулкам, а я думаю о нелюбви. О том, что почти до отвращения доходит моя неприязнь к тому, что разумеется под термином «питерское»: прогулки по крышам, зловонным колодцам, пыльным и заплёванным парадным; белые ночи — изжелта бессонные, нервные; разведённые над сизой Невой ноги-мосты и утлые судёнышки с забулдыгой-капитаном на корме; всё то, чего насмотрелись в кино гости города и упрямо ищут ожившие мифы в каждой урне.
И ведь всё это туристическое, не для жизни, не для радости и отдыха ради, а прославление регресса, в который ввергли город те, кто подобрали власть и, согласно легенде, сказали: «Она валялась, оставалось только не брезговать и поднять». И подняли. А засим и столицу перенесли как старуху-колясочницу: напудрили, старые космы начесали и сидит она теперь в Москве, скрежещет вставной челюстью.
А в Питере Киров, потом закон о колосках, коммуналки. Льнёт к железному подстаканнику липкая клеёнка на столе, ютится щербатая алюминиевая посуда, тряпками заткнут зазор между рамой и подоконником.
Сидит на кухне человек с запавшими глазами, с прилипшей к нижней губе сигареткой, и дребезжит гитаркой, вытягивая надсадные стихи о любимых, но почему-то всё время им брошенных. Булькают пузыри болотные, а над ними взлетает творческое усилие.
Погребение, гниение и разложение. А хочется цветов, чтобы свежий воздух гулял по квартире, и человек не ускорял своё разложение алкоголем, воспоминаниями, сожалениями, печальными песнями. Чтобы Питер был Петербургом: в сизом рассветном свете встаёт солнце, Зимняя канавка загорается розовым, голубым и палевым, из людей и домов вытряхнули пыль, промыли щёткой и заиграло что-то торжественное, мажорное, из Брамса.