Владимир Маяковский. 95 лет со дня выстрела

«В том, что умираю, не вините никого и, пожалуйста, не сплетничайте. Покойник этого ужасно не любил. Мама, сёстры и товарищи, простите — это не способ (другим не советую), но у меня выходов нет».

14 апреля 1930 года Владимир Маяковский выстрелил в себя из маузера. 36-летний поэт, пытавшийся построить мир без мещанства, канареек в клетке и сытого тупоумия, честно признал в предсмертной записке, что «любовная лодка разбилась о быт». Эту реплику стоит понимать несколько шире, чем обращение к любимой.

Лиля Брик. Лиля. Да что Лиля? Лиля — это привычка невротика, женщина-фантазм. Она не для обыкновенной жизни, а для лирического одурманивания, из которого рождается настоящая поэзия, но не гармоничные отношения. Быть с ней — это значит страдать по ней, но ни в коем случае не быть рядом, не быть физически близко, потому что там начинаются чулки, автомобильчик «Рено», тёплая ванная — покойник это всё, как мы помним, не любил.

Борцы и суперлюди не женятся. Таким, в отчаянные минуты, когда мерещится, что нужно спасение — непонятно от кого и от чего, — хочется иметь пристанище. Но затем обязательно из него убегать. Да и потом: даже больную, тревожную любовь можно преодолеть в себе, перевалить как через гору, когда ей уже четверть века. Любовные страдания, как и многие другие вещи, имеют срок — их острие притупляется, и даже самые упрямые влюблённые однажды перестают воспринимать невозможность любви как трагедию бытия.

И была ведь в тот период совсем другая женщина — снова не своя, принадлежащая другому (в 1930-е не существовало дискурса об объективации женщин, так что она могла быть или твоей, или чужой, но никак не сама по себе). Вероника Полонская — актриса, замужем, ещё очень молодая (во время Февральской революции ей было всего девять лет). Несмотря на интерес к Маяковскому, она ещё не проснулась как женщина, ещё не почувствовала истинного влечения. Но и это не главное: её восприятие жизни слишком восторженное, она мало что пробовала и мало что знает о себе. У неё ещё не случились главные вызовы в жизни, а у него всё это уже было — и такая женщина не могла по-настоящему понять его.

В 15 лет Маяковский впервые сел в тюрьму (Полонская в 1908 году только родилась), в 20 лет выпустил дебютный поэтический сборник, написал гениальное «Облако в штанах», возглавил группу российских футуристов. В 22 года — встретил большую (или больную?) любовь, в 24 года — революцию (и она точно была большой любовью). К 1930 году Маяковский разочаровался не только в романтической любви, но и в том мире, который пришёл вслед за революцией: чудились коренные перемены, но антропологический переворот обернулся всё тем же спёртым воздухом — и даже ещё хуже.

И тут уже не могла помочь ни одна женщина. И уж тем более — если ни ты, ни она не любят иступлённо.

Впрочем, может ли вообще любовь спасти того, кто ощущает крах своего мира?

Любовь утверждает нас в собственном бытии, но что, если ты стоишь на одном берегу, а любовь, которая требует способности сонастроиться с Другим, — на противоположном? Как перекинуть мост? И нужен ли он?