Спасаюсь в кофейне от октябрьской прохлады, которая совсем уже по-собачьи вцепилась в лодыжки и ледяной своей пастью цапает и громко лязгает челюстью.
Цежу флэт уайт. Наискось сидит юноша в шапочке а’ля français, с септумом, пушистыми ресницами, полными губами, обложенный книгами по искусству и рулонами бумаги. Гляжу на него — ну чистый ангелок, создание из марципана и взбитых сливок, зазноба всех девочек Академии Штиглица от первого до последнего курсов. Сидит себе, со вкусом жуёт крендель.
Я любуюсь — сначала украдкой, затем уже беззастенчиво, напролом, но как это нередко бывает с очаровательными видами, стоит им поддаться, как они, издеваясь над тобой, мимикрируют. Мой герой жадно надкусывает булку, крошки попадают ему в горло, застревают на губах, падают на стол, а юноша надсадно кряхтит и чихает на всю комнату, утратив главные свойства своего очарования: неторопливость движений и спокойствие черт. Мечтательный ангел исчезает, а на его месте теперь сидит хрипящий, обсыпанный хлебом, субъект, который тщетно отряхивает себя, размазывая по подбородку корицу с сахаром.