Тоска по человеческому

Дышу, вздрагиваю и во всю эту беззвёздную ночь сотрясаюсь от озноба. Кажется, что мир здорово продрог, а вместе с ним и я: где-то в створке самого большого окна обнаружилась щель и сквозь неё поддувает космическим холодом. Иначе откуда взялась стужа, от которой я просыпаюсь в поту и содрогаюсь от ужаса, кутаясь в одеяло и представляя, как за окном, между двух истерзанных бурями деревьев, трещит земля и сквозь неё сочится неистово белый свет, с хрустом и скрежетом уничтожающий улицы, здания, чёртов наш мир.

Я вскакиваю с кровати, мечусь по комнате. Подбегаю к окну и пытаюсь нащупать зазор между рамами. Но зазора нет, а вместе с ним и нет внутри меня радости. Она закончилась, когда я стал вглядываться в людей вокруг и слушать, как они говорят друг с другом.

Страх. Я чувствую страх и свою непричастность к тёмным фигурам, которые засветло, зевая и силясь раскрыть пошире глаза, выходят из домов, толкаясь, заходят в автобусы и едут в конторы, где до шести часов вечера старательно принимают вид, будто делают что-то важное.

Важное. А осталось ли что-то важное, когда утрачиваешь максимализм юности и становишься человеком, способным на компромиссы, и даже начинаешь соглашаться с банальностями вроде: «Жизнь не имеет смысла, смысл у каждого свой; главная наша задача — найти этот свой смысл». Банальности. Мир прошит ими даже не как нитками, но как канатом, держащим судно у пристани, не давая ему сорваться в плавание к далёким и тёплым островам.