Всё, конец праздника. Флаги, истрепавшиеся на ветру, спущены и сняты, вавилонский поток туристов иссяк, российские города обречённо надевают прежнюю маску угрюмости и безнадёжности. Как и всякий праздник, на который много ставили, где многое позволяли себе и окружающим, он оставил за собой чувство опустошённости, с которым нужно как-то мириться.
Издёрганный впечатлениями организм русского человека (не привыкшего в своей жизни к такого сорта потрясениям) жаждет ещё впечатлений, ещё доказательств своей витальности, проявляющихся в способности быть наравне с кем-то, быть единым с гомонящей толпой, ликующе несущейся по улицам с транспарантами и триколором на щеках.
За эти дни, вмиг ставшими пустыми (ведь уже нечего ждать, впереди нет тревог, вопроса «А кто кого?»), уже не один человек успел порефлексировать, удивиться себе и своему городу: «Как, оказывается, можно петь на улицах песни?», «Оказывается, мы можем веселиться дома так, как веселимся в отпуске в Европе?», и за этим вопрошающим потоком следует неуверенная надежда: «А может, теперь всё изменится?». Конечно, не изменится. Околофутбольный ажиотаж ни что иное как призрак, самообман. В отсутствие общих ценностей идей сгодится и мировое пинание мяча по траве, но как быть дальше, когда праздник закончился и от него не осталось ничего, кроме воспоминаний о том, как ты сильно переживал, по сути, ни о чём?
За праздником всегда следуют будни. Положительные эмоции лечат травмы, но росту не способствуют. Эволюции человека, общества помогают только стрессы. И какие уж они должны быть — подумать страшно, не то что сказать. Человек стал твердолобым, его не пронять, он загородился от мира черным зеркалом, и копать теперь нужно гораздо глубже и не с той стороны, как это проделывалось в веке двадцатом, когда людей перемалывали стальные жернова и ставили задачи посерьезнее сегодняшних.