Играть с предметами в прятки
Иногда я делаю быстрое движение головой или резко оборачиваюсь, чтобы успеть застигнуть предметы до того, как они превратятся в знакомые вещи: в привычный дубовый стол, пиджак, висящий на оспинке стула, газеты, бесформенной грудой пылящиеся в дальнем углу, платки, книги, ботинки, ракетку, одеколон, шляпу, полотенце, велосипед и во все остальное, что смотрит на меня своей тупой материальностью.
Предметы играют со мной в прятки. Я знаю, что стоит мне отвернуться, как они подло начнут меняться и обретать зловещие формы, за которыми скрыто неизвестное содержание, действующее обособленно от моей воли. Я до потемнения в глазах хочу расковырять пальцем эту жизнь, стоящую по ту сторону меня, чтобы получить полное обладание над вещами, которые мне принадлежат, но стоит повернуть голову, как глухая стена недосягаемости вновь вырастает передо мной.
И если мне удается на один ничтожный миг подкараулить это мерзкое превращение, застать предметы на последней секунде, когда они еще не закончили быть самими собой, но и не приняли черт окружающего мира, застыв где-то на полпути, я чувствую как мною овладевает паралич ужаса; испуг дикаря, увидевшего молнию, и не могущего подобрать определений и справиться с первобытным страхом перед неизвестными силами, которые невозможно остановить камнем или стрелой.
Окно моей комнаты упрямо утыкается в окна соседнего дома. В одном из них мелькает силуэт. Женский. Не внушающий подозрений и не вызывающий в воображении эротических фантазий. Никакой силуэт, принадлежащий какой-то девушке. Она также, как и я, резко оборачивается, неожиданно поворачивает голову и напрягается всем телом, словно стремясь кого-то поймать. Мне нравится думать, что обладательница силуэта движется в той же плоскости, что и я: пытается обладать предметами, кажущиеся подчиненными ее воле и упрямо отрицающие этот факт изменчивостью своей сути. Возможно, и мужчина в кафе, напряженно всматривающийся в невинный с виду кусок пирога, и автомобилист, неожиданно затормозивший посреди плавного потока машин и отчаянно вглядывающийся в даль, — все они, эти люди, считавшие себя властными над вещами и предметами, вдруг поняли, что их уютное и напыщенное представление о силе своего обладания смешно и не имеет под собой почвы.
И если это почувствуют ВСЕ, то ткань бытия медленно, как бы нехотя, расползется, предметы навсегда выскользнут из рук, и окружающий мир покажет себя таким, какой он есть вне наших представлений, интерпретаций и привычек. И тогда мы даже не сможем пустить себе пулю в рот, сбежав от невыносимой потери иллюзий, ведь смерть, равно как и жизнь, окажется еще одной иллюзией обладания. И в данном случае уже не вещами, а самим собой.