Город изнутри распирает осенью. Багрово-красные листья тонут в тёмной воде прудов, солнце прощальным теплом прокатывает по крышам, воздух становится всё более прозрачным, наполняя лёгкие плотным облаком, которое с болью выдыхается наружу. Вперёд. Прямиком в октябрьскую стынь. И что только делать со всей этой мучительной красотой?…
Я вдохновенно врал и выдумывал, устремлялся к океанам лжи, и ударяясь хвостом о воду, с оглушающим всплеском нырял толстой рыбиной всё глубже и глубже, — в бездны воображения, выныривая оттуда с метким словцом и очередной выдумкой. Я удивлялся тому, как искренне мне верят, и только…
Как быстро мы передавим друг друга, если всегда будем говорить откровенно то, что думаем об окружающих людях? И ладно бы причина в сострадании, нежелании оскорбить ближнего. Но ведь жалеем-то себя, за себя трусим. А вдруг в отместку скажут неприятную правду о нас? Вот и получается…
Вот знакомишься ты с человеком и диалог-то у вас идёт, и интерес присутствует, а потом он вдруг возьми да и спроси: «А где у вас в городе кальян покурить?». И такое ощущение возникает, будто на ровном месте споткнулся. Или бодро спускаясь по лестнице, ступеньку ногой…
«Пока есть я, смерти нет, а когда придет она, не будет меня». Осенним днём 1927 года, в Ницце, американка средних лет, известная в Европе как «танцующая босоножка», (та самая, что под звуки «Интернационала» в исступленном танце металась по сцене Большого театра, и которую любил «желтоволосый…