Я представляю, как в этом, космически далёком от меня Париже, за крохотными круглыми столиками, куда помещается только бокал бордо и круассан, в изящных плетёных стульях сидят люди, курят сигареты, живо и с интересом, с какими можно говорить только ни о чём, болтают с друг другом,…

Сидя в кафе, уловила обрывки разговора за соседним столиком. Зеленоглазая барышня, с прыткостью воробья, который заприметил хлебные крошки и спешит их собрать, рассуждала о толерантности в отношении однополых пар. Мол, у нас в обществе, среди «обычных» людей, которые вилладжей и афиш не читают, она очень…

Обедаю. Смотрю документальный фильм про Сталина. Досуг нарушает звонок в дверь. Из домофонной трубки несёт вкрадчивый голос: «Здравствуйте. У вас будет минутка? Мы размышляем над искупительной жертвой Христа». Минутки у меня не нашлось, дверь не открыла. Резкое словцо также удержала, оно не сорвалось с языка.

В один из тех ярких дней, когда погода обманывает время года, и обменивает заунывные стенания ветра и грязный цвет облаков на щебет птиц и синеву неба, он и застрелился. Есть какой-то особый смак в том, чтобы выпустить из себя дух накануне весны, когда всё вокруг…

Кто-то, кто сидит наверху и заправляет всеми земными делами, сегодня размашистым движением разрезал облака, и из них, как из огромного мешка, посыпались хлопья снега. Он хороводил, метался, свирепо бросался о стены домов. Его снова подхватывали морозные вихри, подбрасывали вверх,— белые крапинки воронкообразно долетали до фонарей,…

У птиц неважная память. Хватает буквально на один день, на просторах которого её обладательница мечется от одной стороны клетки к другой, исступленно перебирает лапами жёрдочку и безуспешно пытается пробиться сквозь равнодушную геометрию заграждений, которые отныне стали чётко обозначенным пределом её физических возможностей. Она недоуменно поднимает…

Негласно (а значит вполне основательно и со значением) они имели право лелеять свою вынужденную неприкаянность, ибо им запрещали вернуться, сколь бы ни были сильны их усилия и надежды. Мы же настолько легко и элегантно можем сделать полный разворот, что всякая разлука теряет своё сакральное значение,…

Знаете, я сегодня поняла, что побеждает не сила, а мерзость. Ну, или если угодно, сила мерзости, но никак не мощь физических возможностей одного субъекта перед другим. С чего всё началось? С низкочастотных звуков, бьющих в стену, и вонзающихся стрелой в мой мозг, проворачивая ржавым наконечником…

Они ожидали глубоких, потрясающих до самых оснований бытия, катастроф; потери самости, да пусть даже гибели одного из участников битвы, которая была абсолютно деструктивна, во многом направлена не на противника, а внутрь самого себя, но невзирая на всё это прекрасная, поэтическая, битва... Казалось невозможным, чтобы такая…

И ведь случаются же на свете люди, отчётливо ощущающие свою принадлежность обществу, причастность к некоей условной группе таких же, как и они сами, индивидуумов, несокрушимой армией стоящих за спиной друг друга, и ни в коем случае не способных бросить «своего». Не по этой ли причине…

«Идея», «Замысел», «Концепция», «Смысл». А кто-то просто-напросто фотографирует нагих девушек на белом фоне, и никого в этом случае не терзает отсутствие «содержания». Голый зад, конечно, не оправдывает безыдейность, но крайне ловко смещает акценты. Или иначе: красоте не нужны оправдания, она и без того до краёв…

Ранним мартом, когда небо приобретает цвет молока, смешанного с пылью, между искривлёнными спинами деревьев носится ветер, и трескучий холод отстаёт от щёк, Москва пропитывается пронзительным запахом чего-то пряного и столь же широкого, как её улицы. По тротуарам решительным шагом идут узкобёдрые девушки и сжимают в…

Идеалисту вовсе не нужно кем-то обладать, даже если он тотально сокрушён любовью. В его голове всё всегда прекраснее, чем в реальности, и потому гонка за прекрасным важнее приза, ждущего в конце. В этом главная причина того, что он никак не может дойти до края ситуации,…

В какой-то из дней, ничем не примечательный, заурядный, из тех, что легко можно забыть и никогда не вспомнить, человек понимает, что ему больше не нужны задушевные беседы, и никто и никогда не поймет его лучше, чем он сам. По самой своей сути человек не в…

Текст нужно точить как карандаш, пока от него не останется один грифель, то есть сама суть. Это и будет постыдным торжеством минимализма над набоковской щедростью слога.